Росатом не только выступает одним из лидеров цифровизации в России, но и является центром компетенций Федерального проекта «Цифровые технологии» Национальной программы «Цифровая экономика». Масштаб задач, стоящих перед государственной корпорацией, впечатляет: это цифровизация атомной и других отраслей экономики РФ и вывод собственных цифровых продуктов на открытый рынок. О том, как решаются эти задачи, в интервью журналу «НОЗ. Стратегии» рассказала директор по цифровизации Госкорпорации «Росатом» Екатерина Солнцева.
– Росатом – лидер цифровизации в России, центр компетенций Федерального проекта «Цифровые технологии» Национальной программы «Цифровая экономика». Почему именно в атомной отрасли появилась возможность создания собственных цифровых продуктов, какие для этого были предпосылки?
– Отечественная атомная отрасль родилась из ядерного оружейного комплекса, задачей которого было создание второго сдерживающего центра силы в мире. Именно поэтому она с самого начала своего существования опиралась на собственные разработки – в том числе, и в сфере информационных технологий. Мы никогда, ни при каких обстоятельствах не должны зависеть от внешних факторов, включая политические. Поэтому многие предприятия Росатома разрабатывали для себя необходимые цифровые продукты. Конечно, они тогда не назывались цифровыми. Да и компьютеры в то время были не такими, к каким мы привыкли сегодня. Тем не менее, эта экспертиза наращивалась с середины прошлого века.
Сегодня, когда все более острым становится вопрос обеспечения технологической независимости России в цифровой сфере, нарастает потребность в эффективных решениях, которые могли бы быть использованы для всей страны в целом. И многие наработки, способные стать основой для универсальных решений, смог предложить именно Росатом.
– Почему эти универсальные решения не нашлись, скажем, на IT-рынке?
– IT-рынок в существенной степени сфокусирован на традиционных корпоративных процессах, которые одинаковы для организаций любого типа: везде есть бухгалтерия, документооборот, работа с кадрами. Продукты для решения задач в этих сферах естественным образом появлялись на рынке, потому что IT-компании понимали, для чего делается тот или иной продукт. И могли его сами на себе испытать.
Но для того чтобы создать, например, программный продукт в области математического моделирования для промышленности, нужно понимать, как на практике осуществляются конструкторские разработки. А чтобы испытать продукт на производстве, надо это производство иметь. Очевидно, что IT-компании этих преимуществ лишены.
Предприятия атомной отрасли, создававшие собственные цифровые разработки, как правило, не планировали их тиражирование на рынке. Но три года назад Росатом поставил перед собой такую задачу. У нас есть современные цифровые решения для производства. И мы стремимся сделать так, чтобы этими решениями могли пользоваться другие предприятия. Причем не только в нашей стране, но и в мире.
– Цифровизация – это довольно широкое мультиотраслевое понятие. На какие сегменты принято делить проекты по цифровизации в Росатоме?
– Наш основополагающий документ в сфере цифровизации – Единая цифровая стратегия Росатома – состоит из нескольких больших разделов. В сфере внутренней цифровизации мы работаем над повышением эффективности деятельности корпорации. Более широкая задача – создание коммерческих цифровых продуктов для открытого рынка. А самая масштабная цель – поддержка цифровизации Российской Федерации. Здесь наша аудитория – вся страна и государственные структуры, которые развивают цифровую экономику. И наконец, еще одно ключевое направление стратегии – развитие сквозных цифровых технологий, которые выступают основой для решения всех перечисленных задач.
Кроме того, стратегия включает в себя целый ряд поддерживающих направлений: это развитие цифровой культуры и цифровых компетенций в Росатоме, организационные изменения в рамках цифровой трансформации, развитие партнерских отношений с другими участниками рынка и, конечно же, обеспечение информационной безопасности – как тема, которая пронизывает все направления нашей работы.
– Вы сказали, что все эти элементы описаны в Единой цифровой стратегии Росатома. На сегодняшний день утверждена уже четвертая редакция этого документа. Чем эта редакция принципиально отличатся от предыдущих? Чем вызваны изменения?
– Цифровой рынок очень быстро развивается и меняется. Появляются новые направления. Например, когда мы разрабатывали Единую цифровую стратегию в 2018 году, нам и в голову не приходило, что мы будем отвечать за создание квантового компьютера в России. Сама по себе тема развития квантовых вычислений тогда, конечно, уже обсуждалась. Но в большей мере относилась к научной проблематике и была далека от реализации. А сегодня мы уже видим горизонт перехода к практическому применению создаваемого квантового компьютера.
Кроме того, наша стратегия предполагает совместную работу с государством по развитию цифровой экономики страны. В этой сфере также происходят изменения, появляются новые подходы. Таким образом, появление обновленных редакций Единой цифровой стратегии Росатома – это наш ответ на изменяющиеся условия. Кроме того, мы анализируем собственный опыт, делаем из него выводы и вносим корректировки для оптимизации дальнейшей работы.
– Как пандемия коронавируса повлияла на процессы цифровизации в Росатоме? Будет ли отражено это влияние в последующих редакциях Единой цифровой стратегии?
– Пандемия существенно повлияла на нашу деятельность. А главный итог состоит в том, что мы достаточно быстро нащупали и освоили новые подходы, повышающие эффективность регулярной деятельности. Причем в обычной ситуации на освоение этих подходов потребовалось бы гораздо больше времени и ресурсов. Приведу несколько примеров.
В нашу жизнь прочно вошли дистанционные совещания с участием представителей предприятий отрасли по всей стране. Такой формат применялся и ранее, но скорее в качестве исключений. А сейчас это уже привычная практика.
В условиях пандемии и сотрудники, и руководители по достоинству оценили преимущества новых технологий. В том числе – потенциал виртуальной и дополненной реальности: мы уже проводим выставки, совещания не просто онлайн, но и в VR-среде. И если для совещаний это не так критично, то для проведения выставок – очень важно. Например, в виртуальной среде возможно размещать интерактивные стенды, к которым можно «подойти». Используя цифровых аватаров, участники перемещаются в виртуальном пространстве, общаются все вместе или по отдельности. Все как в жизни. Но при этом – удобно и безопасно.
Кроме того, в условиях пандемии мы заметили существенный рост интереса многих российских IT-компаний к партнерству с нами. В условиях нестабильности бизнесу нужны не просто крупные, но прежде всего стабильные, опытные и устойчивые партнеры. И Росатом, конечно, является одним из них. Мы таким партнерствам очень рады. Благодаря такому взаимодействию мы, например, можем получить доступ к перспективным разработкам, которые ведут стартапы. В результате по некоторым направлениям мы можем не создавать то или иное решение самостоятельно, а воспользоваться опытом и компетенциями партнеров.
Новые инструменты, развитие технологий, новые партнерства – это то, что частично уже вошло в обновленную Единую цифровую стратегию 4.0, которая была утверждена в декабре 2020 года. Причем стратегические партнерства обозначены как отдельное направление.
– Вы сказали, что одно из направлений работы Росатома – разработка цифровых продуктов для коммерческого рынка, в том числе мирового. Сообщалось, что ряд стран – в частности, Индия, Вьетнам, Египет – заинтересованы в создании центров обработки данных (ЦОД) на территории своих стран.
– Да, действительно, мы обсуждаем такие проекты в этих странах. Кроме того, у нас развивается взаимодействие по ЦОД с Турцией, Узбекистаном. Интерес зарубежных партнеров к инфраструктурным решениям Росатома вызван тем, что у нас уже накоплена сильная экспертиза в сфере строительства и эксплуатации ЦОД. В Тверской области, в непосредственной близости от Калининской АЭС, работает наш флагманский ЦОД, самый большой в России и один из крупнейших в Европе.
ЦОД как объект капитального строительства сегодня могут построить многие компании. Но в сфере цифровой инфраструктуры намного важнее персонал, доступность и цена электроэнергии, надежность и развитая система сервиса. И в этом наше преимущество.
Оператором нашей активно растущей геораспределенной сети ЦОД выступает концерн «Росэнергоатом», который обладает очень сильными компетенциями в части эксплуатации сложных технологичных объектов. Опорные ЦОД мы возводим рядом с атомными станциями. А это означает доступ не только к дешевым, но и к самым надежным энергоресурсам.
Важно, чтобы ЦОД находился не слишком далеко от потребителей. Гидроэлектростанции далеко не всегда располагаются в доступных местах. Тем временем, например, наш ЦОД «Калининский» удобно размещен между Москвой и Санкт-Петербургом, на пересечении многочисленных каналов связи, и обеспечен бесперебойным энергоснабжением. Такую модель мы предлагаем тем странам, в которых Росатом либо уже строит, либо только начинает возводить атомные станции.
– В одном из выступлений вы говорили, что страны, с которыми реализуется сотрудничество в сфере строительства АЭС, запрашивают документацию в цифровом виде. Это общепринятая практика?
– Пока это скорее отдельные контракты, но очень скоро станет общепризнанной практикой. И речь не просто о документации в цифровом виде. Речь о цифровой модели, когда заказчик получает полноценную 3D-модель станции с возможностью как изучения АЭС в целом и ее отдельных элементов, так и для моделирования процесса сооружения.
– Верно ли, что в данном случае понятия «цифровая модель» и «цифровой двойник» – не взаимозаменяемые?
– Верно. Цифровая модель – это еще не цифровой двойник, поскольку она не привязана к работе физического объекта в режиме реального времени. А вот цифровой двойник действительно «живет» и изменяется одновременно с объектом, обладает всеми теми же данными, позволяет отслеживать технические характеристики.
– «Шаблон эксплуатации АЭС» планируется использовать как на российских АЭС, так и на зарубежных, созданных по российскому дизайну. Расскажите чуть подробнее об этом решении.
– «Шаблон эксплуатации АЭС» – это следующий после цифровой информационной модели шаг. Сдача в эксплуатацию атомной станции сопровождается передачей шаблона эксплуатации, который фиксирует правила эксплуатации этого сложного объекта. Этот инструмент позволяет непосредственным пользователям атомной станции быстро включиться в процесс и всегда иметь подсказки о том, что следует делать в любой момент времени.
– Цифровые продукты, созданные в Росатоме, могут быть применены и на других промышленных предприятиях, в том числе предприятиях оборонно-промышленного комплекса. Какие российские компании уже внедрили продукты Росатома?
– К настоящему моменту Росатом вывел на рынок 11 цифровых продуктов. Предприятия оборонно-промышленного комплекса достаточно широко используют нашу систему математического моделирования «Логос» при конструировании высокотехнологичных изделий. В числе потребителей продукта – такие индустриальные лидеры, как «Сухой», «КАМАЗ», «Вертолеты России», «Роскосмос».
Разумеется, у каждого предприятии есть своя специфика. Поэтому наши специалисты совместно с представителями заказчиков дорабатывают продукт, адаптируют его к конкретным потребностям и задачам. Крайне важно, что мы создали программный продукт «Логос» интегрируемым с другими российскими системами. Наша задача – объединить вокруг Росатома других разработчиков CAE (Computer-Aided Engineering): интегрировав усилия, мы сможем создать платформу, с которой выйдем и на международный рынок.
Более того, совместно с предприятиями ОПК мы начинаем большую программу обеспечения цифрового суверенитета страны в области систем математического моделирования, которая в апреле была представлена заместителю председателя Правительства России Дмитрию Чернышенко.
– Требование обеспечения технологической независимости актуализирует программу импортозамещения. Какие существуют барьеры – технологические и законодательные – при тиражировании цифровых продуктов и их внедрении на промышленных предприятиях?
– Такие барьеры действительно есть. С точки зрения технологической все достаточно понятно: любой созданный в Росатоме продукт, например – «Логос», нуждается в адаптации под конкретные задачи предприятия, на котором он будет внедряться. Но в то же время, чем больше вы внедряете продукт на различных предприятиях, тем больше он обогащается возможностями адаптации. И – тем меньше усилий требуется при каждом последующем внедрении. То есть, с технологической точки зрения, решение задачи цифрового импортозамещения связано с серьезными доработками продуктов. Но это естественный процесс. Да, он требует ресурсов. Но мы к этому готовы.
Вторая история – организационная, нормативная. В российской нормативной базе действительно существуют некоторые противоречия. С одной стороны, есть довольно жесткие директивы по использованию российского оборудования и программного обеспечения. С другой – у государственных компаний и компаний с государственным участием есть требование по эффективному использованию бюджетных средств. Это значит, что если у вас уже есть иностранное решение, вы не можете купить аналогичное российское и поставить его рядом. Прежде необходимо по всем правилам снять с баланса импортный продукт и только потом поставить отечественный.
А теперь вспомним о том, что российский продукт еще нужно кастомизировать, внедрить. Ведь, например, когда речь идет о программном обеспечении для сложных конструкторских разработок, требуются его верификация и валидация, которые могут растянуться на 1–3 года. И пока этот срок не пройдет, вы, по сути, не сможете использовать это ПО.
Что получается: нам нужно максимально быстро установить на предприятиях российский программный продукт и запустить его верификацию. Причем если на предприятии уже применяется подобный иностранный продукт, необходимо запустить кросс-верификацию с ним. А если речь идет о новых расчетах, то требуется проведение натурных испытаний и сравнение их результатов с расчетами. Все это занимает время. А предприятие, конструкторское бюро – должны работать! И они не могут сразу отказаться от иностранного ПО. Им необходимо пользоваться параллельно двумя программными продуктами.
Сейчас наше законодательство для государственных структур так поступать не разрешает, это рассматривается как неэффективное использование бюджетных средств. И это одна из коллизий, которую нужно решить в первую очередь. Мы донесли эту проблему до правительства и надеемся, что вопрос будет решен.
– Насколько успех цифровизации зависит от мер государственной поддержки? Какие из существующих мер господдержки вы считаете оптимальными?
– Цифровизация – процесс неизбежный. Но успех цифровизации – это скорость, с которой она осуществляется. И эта скорость существенно зависит от государственной поддержки. Сейчас уже полным ходом идет реализация Национальной программы «Цифровая экономика», за которую отвечает Министерство цифрового развития. На программу выделяются значительные средства. И очень важно, что деньги направляются на развитие как существующих технологий, так и перспективных. Например, принципиальную роль государственные субсидии играют для развития квантовых вычислений. Росатом вкладывает собственные средства в создание отечественного квантового компьютера. И было бы невозможно организовать этот процесс без государственной поддержки, без нее работа так серьезно не пошла бы.
Кроме того, выделяются субсидии предприятиям, которые внедряют российские решения. Ведь это серьезные расходы, требуется много ресурсов. И не все предприятия могут себе такое позволить. В данном случае субсидии, целевые и льготные кредиты существенно упрощают и ускоряют процесс цифрового импортозамещения. Без господдержки все то же самое было бы сделано, но гораздо позже.
Но господдержка – это не только деньги. Важно, что государство уделяет внимание и налаживанию процессов, и устранению существующих барьеров – в том числе, нормативных. Очень ценно и личное внимание к этим вопросам со стороны руководства страны. И министр цифрового развития Максут Шадаев, и его заместители по-настоящему небезразлично относятся к реализации программы «Цифровая экономика». В проблематику цифровизации глубоко погружен и курирующий вице-премьер Дмитрий Чернышенко.
Все это – комплексный подход, финансовые ресурсы и личная вовлеченность руководства – дает основание для обоснованного оптимизма в отношении цифровизации страны.
– Помимо очевидных плюсов, цифровизация несет в себе и определенные риски. Какие угрозы, в том числе в сфере безопасности, вы видите в самом процессе перехода на «цифру»?
– Любой процесс, если подходить к нему бездумно, порождает риски. Можно и уборку помещения организовать так, что все сломается. Поэтому к цифровизации надо подходить серьезно. А возможные риски – продумывать заранее.
В целом, на мой взгляд, цифровизация существенно повышает безопасность. Она не заменяет работу человека, а дополняет ее: автоматизация подстраховывает человеческий ресурс, а человеческий ресурс своим мониторингом подстраховывает информационные системы. Такой взаимный контроль как раз и обеспечивает повышение безопасности.
– Как меняются требования к кадрам, обеспечивающим процесс цифровизации? Как это отражено в деятельности Академии Росатома и работе опорных вузов?
– Кадры – это самое важное. Мы понимаем, что цифровизации надо учиться всю жизнь, этим нужно заниматься постоянно, это непрерывный процесс.
В Росатоме мы работаем с кадрами по двум направлениям. Первое – повышение цифровых компетенций собственного персонала. За это отвечают Академия Росатома и цифровой блок корпорации. Наши специалисты составили специальные программы. Часть из них мы ведем сами, на некоторые приглашаем внешних лекторов. По форме обучения это могут быть и семинары, и полноценные курсы, когда по итогам сдается экзамен и вручается сертификат.
Второе направление – взаимодействие с опорными вузами. Это и подготовка специалистов для отрасли, и создание на университетских базах стартапов, проектов, где талантливые ребята могли бы проявить себя. На опытных образцах, на тренажерах они могут работать в максимально близких к реальной жизни условиях.
– Какие мероприятия по поиску «цифровых талантов» организовывает и поддерживает Росатом?
– Нас часто приглашают выступить партнерами различных конкурсов, хакатонов. Самый масштабный из них – «Цифровой прорыв», где мы уже три года выступаем генеральным партнером. За это время мы привлекли немало талантливых ребят, в том числе целые команды, и предложили им интересную работу. По целому ряду направлений мы выступаем партнерами «Сколково» и других институтов развития, фондов. У нас есть и собственный венчурный фонд, ориентированный в том числе на цифровые стартапы. Кроме того, предприятия нашей отрасли, работающие в разных регионах страны, сами организовывают хакатоны и конкурсы, предоставляют площадки для развития стартапов – в тех случаях, когда подобный формат сотрудничества приемлем с точки зрения безопасности.
– Стратегическая задача, стоящая перед Росатомом, – создание к 2024 году 100-кубитного квантового компьютера. Как вы оцениваете достижимость этой цели? Что уже сделано для ее реализации?
– Мы оцениваем эту задачу как достижимую. Реализация «дорожной карты» развития высокотехнологичной области «Квантовые вычисления» началась в 2020 году: в июле мы ее защитили, а в декабре получили средства. Однако мы в Росатоме заранее понимали, что будем реализовывать эту задачу. Поэтому корпорация опережающими темпами еще в начале прошлого года выделила средства, которые пошли на покупку самого необходимого оборудования и запуск первых проектов.
Когда мы входили в «дорожную карту», в стране были созданы двухкубитные системы. В этом году мы планируем показать уже четырехкубитные системы. И да, мы планируем, что в стране к 2024 году появится 100-кубитный компьютер.
– Какой будет базовая технология для этого компьютера? Говорят о фотонах, ионах, сверхпроводниках…
– Сейчас еще неизвестно, на каком физическом принципе он будет сделан. Есть четыре основные платформы – сверхпроводники, ионы, нейтральные атомы и фотоны. Но в настоящее время во всем мире еще нет ответа на вопрос о том, какая именно из них окажется лидирующей. И – определится ли такой лидер в принципе. Возможно, конкретные типы задач будут наиболее эффективно решаться на разных платформах. Поэтому мы работаем по четырем основным направлениям, но одновременно внимательно следим за потенциалом перспективных платформ – благодаря тому, что Росатом уже достаточно глубоко интегрирован в международное квантовое сообщество.
Одновременно мы осуществляем создание стека программного обеспечения для работы с квантовыми алгоритмами. Так что к 2024 году у нас должен быть полный набор и «железа», и «софта». Именно это, строго говоря, и входит в понятие «квантовый компьютер».
– Говоря о перспективных проектах, было бы странно не затронуть вопросы развития Арктики. В 2019 году Росатом инициировал проект «Северный морской транзитный коридор», цель которого – создание нового предложения на международном рынке логистических услуг по доставке грузов через Северный морской путь. Расскажите, какие проекты по цифровизации СПМ реализуются в Росатоме?
– Арктика – уникальная по своему потенциалу система, в развитии которой Росатом играет очень серьезную роль. Один из центров присутствия Госкорпорации в регионе – Мурманск, база атомного ледокольного флота. Именно в Мурманске развернут Штаб морских операций. Это важный центр управления Северным морским путем, который позволяет отслеживать движение судов, метеорологическую и ледовую обстановку, поддерживать постоянную связь с экипажами. Кроме того, эта система интегрирована с инфраструктурой МЧС для быстрого реагирования на внештатные ситуации.
В то же время сегодня сложилось понимание: Арктика требует к себе особого подхода, в основе которого должно лежать комплексное развитие региона. И здесь свой потенциал уже демонстрирует наша платформа «Умный город», которая изначально разрабатывалась для «атомных» городов. Создавая инструментарий для управления городами и территориями, мы основываемся на нашем собственном опыте, поскольку Росатом несет полную ответственность за все, что происходит в атомградах. Эти наработки уже применяются во многих городах России, в частности – в Мурманске. И конечно, они должны быть использованы в развитии арктических регионов вдоль всего Северного морского пути.
